Арсений Захаров родился в 2002 году в Москве. Обучался в Детской школе искусств г. Лобня (класс преподавателя Лидии Скопинцевой, скрипка; класс преподавателя Нины Павловой, фортепиано), затем – в Московской школе искусств № 17 (класс преподавателя Лидии Скопинцевой). Окончил Центральную музыкальную школу при Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского (класс преподавателя Александра Ревича). С 2021 года – студент Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского (класс Заслуженного артиста РФ, доцента Романа Балашова, альт). Лауреат ряда композиторских конкурсов: Гран-при I Всероссийского конкурса юных композиторов и музыкальных журналистов имени Н. Метнера (2018), лауреат II премии Международного конкурса имени В. Гаврилина (2019),  лауреат I премии Международного конкурса композиторов имени Загира Исмагилова (2020). Лауреат II премии и обладатель специального приза за лучшее исполнение концерта Альфреда Шнитке на IX Международном конкурсе альтистов Юрия Башмета «Viola masters» (2023).  Автор симфонических, хоровых, камерных сочинений и оперы «Дикие лебеди» по сказке Х.К. Андерсена. Неоднократно дирижировал исполнениями своих оркестровых сочинений. Участник программ Санкт-Петербургского Дома музыки с 2022 года.
 
Арсений Захаров: Мои родители оба музыканты, певцы. С детства в ушах вокальные распевки, сначала неумолимо, как время, взбирающиеся всё выше и выше, а затем столь же неумолимо спускающиеся куда-то в «преисподнюю». Бывало, я приезжал в оперный театр, где работает мой папа, когда дома отключали горячую воду. Да, не ради музыки, но она всё равно звучала. Никто не собирался целенаправленно делать из меня музыканта, но у меня был очень хороший первый учитель, Лидия Ивановна Скопинцева, и в сочетании с тем, что дома я всегда получал профессиональную помощь, это сыграло решающую роль.
 
Санкт-Петербургский Дом музыки (СПДМ): Вы начали обучаться на фортепиано и скрипке. Оба инструмента требуют большого труда. Насколько они усложнили Вашу детскую жизнь?
Арсений Захаров: Это случилось, когда по бюрократическим причинам я не смог доучиться в одной из музыкальных школ у своего педагога по скрипке. А я закончил две музыкальные школы: одну в Лобне, другую в Москве. Полноценного совмещения не было, всё-таки я учился, как скрипач, у которого, как у всех, было общее фортепиано, только специальностью занимался лишь в одной школе.
 
СПДМ: Каким Вы запомнили свой первый выход на большую сцену?
Арсений Захаров: Пожалуй, таковым стал для меня первый из трёх раз, когда я сыграл с оркестром Скрипичный концерт Чайковского. Я был в ужасе. Звучит вступление, которое всегда казалось мне немного зловещим, я прикидываю, сколько сейчас предстоит сыграть, и искренне не понимаю, как… Этот концерт неоднократно снился мне в ночных кошмарах, и я стабильно заваливал все репетиции. На выступлениях включал нечеловеческой силы концентрацию, и всё получалось. Но понервничать перед этим приходилось знатно.
 
СПДМ: Чем Вас покорил альт?
Арсений Захаров: Альт меня не покорял. Скорее, я сам до сих пор с переменным успехом пытаюсь покорить его. А он сопротивляется, наши отношения нельзя назвать безоблачными, я сейчас не про альт как явление природы, а про конкретный инструмент, на котором я играю. Но если взаимопонимание найдено, нас с ним не остановить. Что касается самого решения перейти на альт, то оно было принято рационально, с головой температуры холоднее зимы в Якутске. Я вообще исполнителем становиться не хотел, обожал сочинять и дирижировать, заканчивал Центральную музыкальную школу как скрипач, но не чувствовал себя одним из лучших. Решил: заканчиваю ЦМШ и становлюсь великим дирижёром. Позвонил профессору Анатолию Абрамовичу Левину, я его обожал и продолжаю обожать, мечтал, чтобы он взял меня к себе. В ответ на мои грандиозные планы он ответил, что я хочу совершить акт финансового суицида. Приземлённо звучит, согласен, но это правда. Достаточно посмотреть на сцену во время симфонического концерта и посчитать, сколько там рабочих мест для дирижёра и сколько для всех остальных. Резюмирую наш с ним разговор: нужна "нормальная" профессия, а потом можно всё. Тогда заметно окрепла постепенно зревшая мысль, что технический запас, приобретённый кровавыми занятиями на скрипке, позволит мне многого добиться на альте меньшими затратами. К тому же физиология у меня, несомненно, альтовая, на скрипке моим рукам было тесно. Проще говоря, перешёл на альт, чтобы меньше заниматься и уделять больше времени другим своим пристрастиям. А получилось совсем по-другому. Я и дирижировать больше не собираюсь, и сочиняю уже крайне редко, а играю много. И мне это нравится.
 
СПДМ: Как долго Вы учите новое сочинения?
Арсений Захаров: Чем быстрее – тем лучше, потому что потом останется ещё очень много работы. Бывало по-разному. Третью часть Сонаты Револя Бунина я начал учить за три дня до прямого эфира, и этого было достаточно. Но я обожаю разучивать, не торопясь, когда есть такая возможность, тогда есть шанс получить удовольствие не только от результата, но и от процесса. Увы, во время репертуарной гонки об этом удовольствии приходится забывать. Сколько занимаюсь? Тоже по-разному может быть, зависит от обстоятельств: количества материала, даты концертов. Могу в гомеопатических дозах, когда нужно лишь поддержать форму, а могу и круглосуточно, тогда уж не считаю.
 
СПДМ: Недавно вместе с Санкт-Петербургским Домом музыки Вы приняли участие в «Ночи искусств» с Альтовым концертом Шнитке (к 90-летию со дня рождения композитора). Что в этом сочинении для Вас особенно ценно?
Арсений Захаров:  В Альтовом концерте Шнитке мне особенно ценно моё субъективное ощущение, что я как будто с ним родился. Это не значит, что у меня не возникает трудностей. Возникают, но всё равно есть труднообъяснимое базовое ощущение, что он растворён в составе моей крови, что я исполняю его от первого лица.
 
СПДМ: Идея этого концерта у Шнитке «созревала» почти 10 лет. Вам понятны такие долгие творческие раздумья?
Арсений Захаров: Не думаю, что дело именно в раздумьях. Конечно, я не тот, кто может дать точный ответ на этот вопрос, но Шнитке не был затворником, сколь яростно его любили, столь яростно и ненавидели, но главное, он был на виду и интересен. Судя по рассказам Башмета и самого Шнитке, он долго не мог приступить к Альтовому концерту из-за других заказов, хотя идея зрела. Если вспомнить его Первый скрипичный концерт, тему скрипки solo в начале первой части – там он действительно сочинял её около месяца, и это слышно. Не думаю, что здесь то же самое.
 
СПДМ: Вы начали сочинять музыку довольно рано. Что послужило импульсом?
Арсений Захаров: Погружаюсь вглубь воспоминаний и постепенно начинаю сомневаться, мои они или мне рассказал кто… Пожалуй, импульс можно поделить на два этапа. Первый – я научился импровизировать и мог делать это бесконечно. Второй – первая любовь, с позволения сказать. Ну, не любовь, конечно, а распахнутая в 11 лет форточка, откуда чем-то потянуло, а чем – непонятно. Но объект, распахнувший форточку, остался стеклянно равнодушен, поэтому первыми слушателями были родители, реже одноклассники. Один раз я даже потратил урок русского языка или литературы на прослушивание своей Симфонии, параллельно комментировал. С семидесятилетней учительницей Аллой Васильевной у меня были отношения теплее, чем между участниками самой крепкой семьи. Кажется, она была единственной, кому понравилось, просто потому что она меня любила, как и я её.
 
СПДМ: Во время одной из Летних академий Дома музыки в Крыму, на сессии молодых композиторов, Вы написали пьесу «В диалоге с Бахом» для альта соло. О чем был тогда ваш диалог?
Арсений Захаров: Это был эмоциональный диалог с сильным доминированием с моей стороны. Идея была простая и не новая: начать, как Бах, и постепенно его победить. Но не думаю, что он на меня в обиде, я ведь не трогал его собственную музыку, только стиль. Вот на Ксавье Монсальватжа за его "Морфологическую дезинтеграцию Чаконы Баха" автор Чаконы имеет полное право обидеться за использование своего материала, но это уже не наш спор.
 
СПДМ: С кем из композиторов Вы могли бы так же, как с Бахом, вступить в музыкальный диалог?
Арсений Захаров: А я и вступал! По большому счёту, любая новая музыка – диалог с уже существующей. А у существующей музыки всегда есть имена. Напрямую я беседовал с Чайковским. Есть у меня "Эскиз на тему Чайковского", где я от начала до конца провёл тему арии Роберта "Кто сможет сравниться с Матильдой моей" из "Иоланты". А в конце печально её растворил и отпел заупокойным хоралом. Грустная история.
 
СПДМ: Что в профессиональном плане Вам дали два года участия в проектах Дома музыки?
Арсений Захаров: Дому музыки я очень благодарен, потому что теперь чувствую себя нужным в профессиональном плане, а это именно то, чего мне не хватало некоторое время назад.
 
СПДМ: Альтовый репертуар по сравнению, например, со скрипичным не так богат. Какой музыки Вам не хватает как исполнителю?
Арсений Захаров: Наверное, я ещё недостаточно долго в этом «бизнесе», но пока альтовый репертуар не показался мне тесным. Он, скорее, просто другой. Пусть скрипичный репертуар будет Амазонкой, а альтовый – Байкалом. У Амазонки больше площадь, зато Байкал глубже. Столько ещё предстоит открыть…
 
Интервью подготовила Татьяна Михайлова